© Перевела Лепская Татьяна Артемовна для проекта mariadolgopolova.ru
3. Третий вопрос таков:
Могу ли я позволить себе испытывать положительное отношение к другому человеку — относиться к нему с теплотой, заботой, симпатией, интересом и уважением?
Это непросто. Я знаю по себе и часто вижу в других людях определенный страх по отношению к этим чувствам. Мы боимся, что если мы позволим себе свободно ощущать положительные эмоции по отношению к другим людям, то они станут для нас ловушкой. Это может привести к тому, что от нас начнут что-нибудь требовать, или мы разочаруемся в собственной вере, или произойдут другие события, которых мы опасаемся. Поэтому в качестве ответной реакции мы склонны дистанцироваться от окружающих — соблюдать отдаленность и «профессиональную» позицию, которая приводит к появлению обезличенных отношений.
Я весьма убежден, что одна из основных причин профессионализации любой сферы деятельности заключается в том, что такой подход позволяет соблюдать дистанцию. В медицине мы создаем сложные диагностические процедуры, расценивая людей как объекты. В педагогике и управлении мы разрабатываем всевозможные оценочные тесты, в которых человек снова воспринимается как объект. Я считаю, что благодаря таким приемам мы можем оградить себя от чувства включенности, которое появилось бы, если бы мы признали наличие отношений между двумя людьми. Это настоящее достижение, если мы способны понять (пусть даже в отдельных отношениях или в определенные периоды этих отношений), что заботиться — не опасно, равно как относиться к другому человеку, к которому мы испытываем положительные эмоции, как к личности.
4. Еще один вопрос, важность которого я понял на собственном опыте:
Могу ли я быть достаточно сильным как личность, чтобы существовать отдельно от другого человека? Могу ли я глубоко уважать собственные чувства и потребности так же, как чувства и потребности другого человека?
Могу ли я иметь и, если потребуется, выражать свои чувства как нечто, принадлежащее только мне и отделенное от чувств Другого? Достаточно ли я силен и самостоятелен, чтобы не падать духом от его депрессии, не пугаться из-за его страха, не позволять себе страдать от его зависимости? Является ли мое внутреннее «я» достаточно сильным, чтобы я мог осознать, что меня не сломит его гнев, не угнетет его потребность быть зависимым и не поработит его любовь, и что я существую отдельно от него и имею собственные чувства и права? Если я могу свободно ощущать его силу как отдельной личности, то тогда я осознаю, что могу позволить себе продвинуться гораздо глубже в понимании и принятии его, потому что я не боюсь потерять себя.
5. Следующий вопрос тесно связан с предыдущим.
Чувствую ли я достаточную безопасность наедине с самим собой, чтобы позволить Другому существовать отдельно? Могу ли я позволить ему быть тем, кем он является: честным или лживым, инфантильным или взрослым, отчаивающимся или уверенным в себе?
Могу ли я дать ему свободу быть самим собой? Другими словами, ощущаю ли я, что он должен следовать моим советам и оставаться зависимым от меня и что я должен сделать из него свое подобие? В этой связи мне приходит на ум интересное небольшое исследование Фарсона (1995), в ходе которого выяснилось, что наиболее неприспособленный и наименее компетентный психолог склонен к пропаганде конформизма и к работе с клиентами, которые будут моделировать его поведение. С другой стороны, более приспособленный и более компетентный психолог может взаимодействовать с клиентом на протяжении множества встреч, не ущемляя право клиента на формирование собственной личности, отдельной от личности его врача. Я бы предпочел относиться ко второй группе, будучи родителем, наставником или психологом.
6. Вот еще один вопрос, который я себе задаю:
Могу ли я позволить себе войти в мир его чувств и личных понятий и посмотреть на них так же, как он? Могу ли я переступить порог его личного мира настолько, что у меня не будет ни малейшего желания оценивать или судить его?
Могу ли я войти в него так прочно, чтобы я мог свободно двигаться там, не оскорбляя его суждения, которые представляют для него ценность? Могу ли я почувствовать его так тонко, чтобы я смог не только уловить суть его опыта, очевидную для него самого, но и тот опыт, который выражен неявно, который он видит смутно или со смущением? Могу ли я безгранично расширить это понимание?
Подумайте о клиенте, который сказал: «Каждый раз, когда я встречаю кого-то, кто частично понимает меня в определенный момент времени, затем я всегда достигаю той точки, когда я знаю, что они не смогут снова меня понять… То, чего я так долго ищу, — это найти человека, который будет меня понимать».
Лично мне проще ощущать подобное понимание и передавать его тому или иному индивидуальному клиенту, чем студентам в аудитории или сотрудникам, с которыми я работаю. Существует большой соблазн «приструнить» студентов или указать сотруднику на ошибки в ходе его мыслей.
Да, если я в подобных ситуациях позволяю себе понимать другого человека, то это приносит плоды обоим. Когда я нахожусь с клиентами, проходящими у меня лечение, я каждый раз удивляюсь тому, что даже малая толика сочувствующего понимания — слабая и тщетная попытка распутать сложный клубок мыслей клиента — дает результат. Хотя, несомненно, наибольший результат она дает тогда, когда я могу видеть и четко формулировать понятия из его опыта, которые для него самого кажутся неясными и запутанными.
Читать продолжение: часть 3
