Фото: Joshua Earle (источник — Unsplash)
Когда я просматриваю сайты и предложения своих ныне живущих практикующих коллег или читаю их книги, то замечаю две противоположные тенденции. В рамках одной процветает утверждение: «скорей возьмись за психологическую работу над собой и уже завтра твое отношение к себе радикально изменится, а вместе с ним и вся сегодняшняя жизнь!». Другие коллеги, скромны в лозунгах, указывающих на быстротечность позитивных приобретений, и пишут массу трудов, подтверждающих важность кропотливого долгосрочного сотрудничества психолога и его клиента.
«Уверенность» или «неуверенность» для многих людей — те слова, которыми они с готовностью описывают себя или окружающих, при этом до конца не задумываясь, что именно в них вкладывается. Это обстоятельство не мешает обычно наличию внутреннего списка эталонных людей, встретившихся в течение жизни, которые помечены как обладатели максимальной степени «уверенности в себе». По отношению к ним либо возникает желание со временем пополнить их ряды, либо, наоборот, отторжение, аргументируемое тем или иным образом.
Если обсуждать возможность развития уверенности в себе*, то одни психологические концепции готовы раскладывать эту задачу на конкретные шаги (большая часть которых возможна даже в рамках самопомощи), а другие — отрицают целесообразность «инструментального» подхода, предполагая, что для устойчивости достигнутого необходимо с самого начала заниматься психикой в целом, а не чем-либо «отдельным» в ней в частности. Первые акцентируют доступность преобразований, простоту их реализации; вторые интересуются ограничениями, непригодными к преодолению.
* Мы пока вынесем за скобки академический вопрос, что именно под этими словами можно понимать
Типичные «оптимистичные» настроения практикующих психологов и авторов (концепции первого типа):
— Обрести уверенность в себе реально. Понимается под этим термином часто на практике: навык, стилистика поведения, оценка*, вера или состояние, которым можно обучиться. Многие авторы предлагают рассматривать уверенность в себе как, включающую несколько определенных компонентов, каждый из которых следует разбирать и осваивать в отдельности.
— Уверенные в себе люди добиваются успехов, с одной стороны, удовлетворены собой и жизнью — с другой стороны, а с третьей — привлекательны для окружающих. Потому обретение уверенности в себе — это достойная цель, которая сулит счастье. Оставаться неуверенным означает обречь себя на несчастье и неуспех.
— Техники и упражнения, разработанные специально для развития уверенности в себе, имеют обозримые сроки срабатывания, которые могут быть обозначены заранее («делайте так один месяц» и т.д.). Предполагается, что выполняемые самостоятельно практики в виде определенных заданий могут помочь.
— Интроекты**, автоматические мысли, контр-продуктивные убеждения (например, перфекционизм), когнитивные ошибки, чрезмерная проекция оценки вовне*** и другие «продукты», «процессы» в нашей психике могут препятствовать уверенности в себе. То есть, подразумевается, что если мешающие факторы «проработать», трансформировать, устранить — то уверенность в себе постепенно «расцветет».
— Умение справляться со стрессом (которое может быть развито) часто рассматривается как важная часть фундамента для уверенности в себе. То есть, если выстроить подходящий фундамент, уверенность в себе «расцветет». Другие возможные составляющие фундамента: формирование реалистичных ожиданий к себе (на место завышенно-невоплотимых или «отсутствующих»)…
* (например) …индивидом собственных навыков и способностей, как достаточных для достижения значимых для него целей и удовлетворения его потребностей. Источник: Шейнов В.П. «Путь победителя. От неуверенности к успеху»
** Родительские интроекты — это ментальные представления, которые кажутся своему обладателю убедительными. Они обычно плохо осознаются, так как воспринимаются чем-то само собой разумеющимся — не подлежащим сомнению. Исторически это слова и фразы родителей, которые в какой-то момент стали восприниматься, как собственные суждения.
*** Состояние, в котором мы переживаем мнение и оценку другого человека относительно наших действий и качеств, как более правдивые, по сравнению с собственным взглядом (формируется нами самими на основании тех или иных критериев).
Распространенные «мрачные» настроения психологов и исследователей (концепции второго типа):
— Наш эмоциональный фон зависит от типа нашей привязанности с первичным объектом привязанности (мать или иной оказывающий заботу взрослый), который мы потом воспроизводим с остальными людьми, которые получают статус «близких». При всех типах привязанности, кроме «надежной», выросший человек часто переживает фоновую тревогу, которую нельзя преобразовать в полезную подсказку о внешней действительности. В идеале, наши эмоции передают нужную информацию об окружающем мире, а точнее: о положительном или негативном соответствии каждого внешнего стимула нашим наиболее насущным внутренним потребностям. Здесь же подразумевается, что помимо эмоций, «описывающих» реальность с точки зрения наших нужд, у каждого есть некий объем испытываемой «неинформативной» тревоги, определяемый ранним опытом. Нам предстоит научиться с комфортом переносить свои иррациональные состояния и не предаваться надежде, что достижения или какие-то желанные внешние события сами по себе способны устранить тревогу («вот, когда я стану обеспеченным человеком, мне, наконец-то, не о чем будет беспокоиться…», «вот, когда мне удастся построить отношения…», «вот, если бы мой супруг(а) не…»).
— Наши бессознательные фантазии, которые мы порождаем на протяжении каждого дня своей жизни, продиктованы паттернами наших «объектных отношений»: эмоциональность нашего родителя встроена в нашу психику. Например, если один из родителей проявлял себя хаотично деструктивным (бил, оказывал психологическое воздействие, унижая, запугивая, подчиняя и самоутверждаясь за счет слабостей ребенка), то сам ребенок неизбежно был до крайней степени напуган. При этом, чем больше порывы взрослого зависели от колебания его собственного настроения и чем меньше — от действий ребенка, тем менее аффект последнего будет ему доступен для конструктивной переработки и осмысления. Став взрослым, носитель такого прошлого, будет содержать в себе два потенциала, в наибольшей степени готовых себя проявить — садистический и мазохистический. Один из этих порывов найдет себе окружение, на котором можно развернуть свои навыки воздействия, второй — партнеров, которые воспроизведут способы прямой и косвенной жестокости, неоднократно пережитые в семейном опыте. Не проявить ни один потенциалов, диктуемых ранними паттернами «объектных отношений» — будет невероятно сложным. Действительно незнакомые ситуации либо вообще не будут с нами случаться, либо будут вызывать невыносимую скуку, заставляющую вернуться к старым специфическим способам поведения и чувствования. Поэтому, даже если нам удастся выйти за пределы территорий, подготовленных травматическим детским опытом, к большему благополучию, нам все равно предстоит пожизненно сохранять бдительность перед соблазнами возвращения к истокам.
— Внутренний мир стремится к постоянству. Всё, что знакомо, привычно, стабильно, как правило, является наиболее безопасным и желанным, даже если осознавать сопутствующее неблагополучие своего способа бытия. Изменяя себя, мы пытаемся изменить то, что против нашей воли пытается принять прежнюю форму и состояние. Психику нельзя починить, как машину, которой можно подкрутить винты или заменить вышедшие из строя детали. Но для изменений живого существа подходит принцип, открытый умозрительно и экспериментально в двадцатом веке. Деятельность качественно преобразует реализующую её личность. Автомобилю не важно, возят ли его на большом пароме от одного континента к другому или ездят на нем от дома до работы и обратно; его внутреннее устройство останется качественно прежним (износ деталей — изменение негативно количественное). А человек, своим действием или бездействием, каждодневно преобразует себя, либо закрепляет текущий склад личности. Он не «телепортируется» к изменениям себя или уклада жизни, но может воспользоваться или нет каждым конкретным днем, для того чтобы сделать шаг в некотором желаемом направлении. Интуитивно при этом человек стремится к бездействию, не в плане своей занятости делами, а плане деятельности, которая имеет шанс его в чем-то изменить.
— Не имея детского опыта получения поддержки в тревожных и трудных ситуациях, человек не интроецирует переживания «я могу с этим справиться» (так или иначе, рано или поздно, если только сам не пойму, что ошибся в оценке реалистичности замысла или что задумка не стоит своей «цены»). Наоборот, его реальный опыт будет подсказывать, что, решая проблему, «я могу в любой момент зайти в тупик, который окажется для меня непреодолимым препятствием».
Эти и многие другие представления обосновывают, почему часто быстрые и понятные приемы не срабатывают или не дают долгосрочного эффекта; не только при работе с уверенностью в себе, но и при решении других задач. Практическое следствие из идей (взывающих к тому, что нечто важное уже случилось, а теперь мы имеем дело с последствиями, не являясь таким уж творцами, что способны в любой момент вылепить себя заново) обычно, таково, что психологическая помощь должна включать в себя создание безопасного психологического исследовательского пространства, своеобразный «инкубатор» для устойчивых трансформаций личности. Длительность, частотность и регулярность взаимодействия позволят работать не только с привычками, навыками и мышлением, но и с «неконтролируемыми» волей пластами психики.
Продолжение: от концепций к повседневным возможностям. Материал будет опубликован в понедельник
