Жила была Девочка. Маленькая такая, изящненькая. И родители, и все соседи ею любовались: «Ах, какая Прелесть!». Ей, собственно, для всеобщего обожания ничего и делать-то не надо было. Просто появлялась — и сразу такая замечательная, в платьице с косичками. Все это было так умилительно, что с губ невольно срывалось: «Ах, какая Прелесть!».
Даже если ты — старый Хрыч. Или может быть, особенно, если ты старый Хрыч. Поскольку у них не так часто с губ что-то подобное срывается. А тут они сами себе удивлялись. И шептали дальше: «Это любовь! Как я тебя люблю!» Почему шептали? Ну, потому что девочка-то маленькая все же была, а чувства у Хрычей прямо-таки да…
Приходилось их в конфеты, куклы, бантики, карусельки трансформировать. Но уж когда девочка подросла… Тут уж Хрычи прямо — таки падали штабелями с предложениями «руки-сердца», а также с уймой всяких подарочков — они же понимали, что все же они-то Хрычи, а она — такая Прелесть…
У Дюймовочки даже глаза разбегались от обилия предложений. Беда только, все вместе предложения взять было невозможно… А это так грустно. И она даже плакала в этом месте. А плакала Дюймовочка тоже прелестно, как колокольчики звенят — так ее становилось невыносимо жалко, что из штабеля один наиболее влюбленный Хрыч бросался к ее ногам и говорил. «Не плачь, я подарю тебе столько подарков, что ты забудешь все печали…».
И тогда она великодушно соглашалась с ним жить. И действительно очень радовалась, когда получала подарки. И даже гладила в эти моменты Хрыча. А Хрыч просто растаивал в невыносимой любовной неге: « Она меня любит!!!». Правда, потом ей снова становилось себя жалко — все-таки Хрыч есть Хрыч, и почему она должна с ним все время быть?! И она начинала сильно злиться на Хрыча, чтобы он чувствовал себя виноватым: «Я с тобой всю жизнь свою гублю, старый Хрыч!» Хрыч действительно чувствовал себя очень виноватым и срочно бежал покупать новые дорогие подарки.
Иногда это ненадолго спасало Дюймовочку от грусти и злости. Но потом она снова грустила и печалилась о своей доле… И снова злилась: «Ах ты, старый Хрыч! Если бы ты меня любил, ты бы… .(Дальше она обычно называла то, что данный Хрыч заведомо делать не умел) А поскольку ты этого не делаешь, то уж тогда и я все что хочу, могу делать и с тобой жить не хочу…»
Так она злилась праведно, или плакала… А если Хрыч пытался что-то сказать в свое оправдание, она еще пуще гневалась… Или плакала — так жалобно, как колокольчики звенят — на плач сразу сбегались соседи, в том числе и другие старые Хрычи и нежно-ласково приговаривали: «Бедная Дюймовочка, как ей не повезло с таким злым, старым Хрычом».
А после обязательно какой-нибудь новый Хрыч предлагал: «Со мной уж тебе будет, конечно, славно, не то что с этим… А уж как я тебя буду любить, какие подарочки дарить…». Дюймовочка, разумеется, соглашалась — она ведь очень любила, когда к ней хорошо относятся и очень любят… Собирала все свои подарочки и переезжала к новому Хрычу. И дальше история повторялась…
Так что скоро Дюймовочке пришлось переехать в другой город, поскольку в ее родном городе уже новых старых Хрычей не осталось… А потом и в другую страну…
Правда с возрастом она все-таки старела — ведь Смерть это же не старый Хрыч — ее Прелестями не купишь. Но тогда она прихорашивалась и повторяла: « Правда ведь мне никто не даст моих лет?». И всегда находилась по крайней мере пара Хрычей, которые говорили: «Конечно, никто бы и не подумал дать вам столько лет! Вы так прелестно выглядите!».
Так она и жила, пока у нее не родилась дочка от одного Хрыча. И однажды она заметила, что старые Хрычи больше не обращают внимания на нее, а обращают внимания только на ее дочку : «Ах, какая Прелесть!».
« А я! А я!…», — зашептала Дюймовочка. Но на нее никто не обратил внимания — тогда она заплакала так жалобно, как колокольчики звенят… Но все только поморщились: «Ну вот какая-то старая карга плачет, отвлекает нас от любования прелестной Дюймовочкой.».
