Расстройства привязанности. Определение своего типа привязанности

Есть такие удивительные люди, у которых довольно мало проблем в отношениях, по сравнению с… теми непреодолимыми трудностями, что случаются повсеместно. Удивительные люди, которые влюбились в человека, который отвечал им взаимностью, заботился о них, защищал, не предавал (и продолжил вести себя так же и через десять лет тоже после разных кризисов в отношениях). Удивительные люди, отношения которых поэтапно развивались, и в них так и не случилось никакого драматического тупика («оказалось, что она всегда всегда хотела детей, а он готов расстаться, лишь бы не иметь никаких детей», «она всегда хотела, чтобы они были счастливы, а он пьет / изменяет / стал проявлять себя эмоциональным или физическим насильником / всегда эмоционально отстранен и предпочитает свои дела отношениям», «он заботится о ней как может и старается создать для них хорошую жизнь, а она изменила в первый же момент своей эмоциональной подавленности и растерянности» и т.д.), изнуряющих хронических конфликтов.

Удивительные люди, которые не встречают «неподходящих мужчин» или «неподходящих женщин». Точнее встречают, конечно же, но относительно сразу ими интуитивно не заинтересовываются и не оказываются с ними в длительной романтической связи, и уж тем более не доводят отношения до детей. Они выбирают именно тех, кого и стоило бы считать подходящими партнёрами, и не ощущают при этом скуки или что не встретили родную душу. Удивительные люди способны знакомиться с успешным результатом, когда знают, что что в их нынешнем окружении нет никого, с кем могла бы получиться качественная любовная связь. Удивительные люди не убеждают себя после расставания, что «им не нужны больше отношения», они уверены, что нуждаются в качественной эмоциональной близости и рано или поздно ее обретут даже если сейчас столкнулись с болью от конкретного человека и препятствиями.

Если ваша романтическая жизнь была значимо более веселой, страстной, грустной или трагичной, по сравнению с удивительными людьми, скорее всего, вы счастливый обладатель какого-то расстройства привязанности или типа привязанности, отличного от так называемой «надежной привязанности». Я не буду надевать белое пальто. У меня развились и укрепились за жизнь некоторые способности связанные с надёжной привязанностью, но изначальный тип привязанности, который у меня сложился к подростковому возрасту как минимум наполовину был иной. И моя романтическая жизнь была более чем трагической и страстной, прежде чем её удалось построить на других основаниях. Поэтому для меня люди с расстройствами привязанности — это не кто-то, кому повезло меньше остальных. Расстройства привязанности — часть моей души тоже. И эта часть души жаждет определенных вещей и хранит в себе определенные впечатления о жизни.

Её опасно подавлять и невозможно игнорировать. С ней остаётся только договариваться и строить отношения, признавая свои особенности и ограничения. А для того, чтобы их признавать и учитывать, и все равно построить счастливые отношения, полезно свои особенности понять и исходить из знания о них.

Это между прочим, не так просто и не может оставаться лишь задачей рационального самоубеждения («соберись и выбери, наконец, правильного мужчину/женщину и не скучай с ними, нечего потакать своим расстройствам» — так, насколько я видела, не работает). Искусственное для психики не работает, оно приводит либо к подавленности состояния, к депрессии, либо к невозможности заставить себя вести себя «правильно». А как, ведя себя естественно, не погрузиться в водоворот опыта, в который заманивают нас наши ранние травмы — это задачка со звездочкой. Это действительно непросто, это не вызов для интеллекта, он требует творчества и изобретательности, и значительной эмоциональной работы над собой.

Травматический опыт склоняет нас к воспроизведению уже пережитого. Ребенок, который был эмоционально одинок, легче всего будет «уживаться» и больше всего тянуться к партнеру, который тоже вынудит его себя чувствовать предоставленным самому себе в ущерб близости. Или даже в худшем случае к партнеру, с которым нет взаимности вовсе (самый радикальный и надёжный способ остаться предоставленным самому себе — выбрать того, кому ты не нужен и неинтересен) или с которым отношения будут фантазийные в большей степени, чем «реальные». Ребенок, который столкнулся с деструктивной агрессией взрослых в детстве может тянуться к деструктивно-агрессивным партнёрам в романтических отношениях. Ребенок, которого избыточно опекали и дёргали, тоже легко найдет себе условия для повторения данного сценария. И т.д. В момент знакомства, мы не осознаем, что повторяем свой прежний опыт. Наоборот, нам кажется, что получится как мы мечтали. Что отстраненность в начале общения вот-вот обернется экстазом интимности и близостью двух людей, которым нужно время чтобы раскрыться и решиться довериться. Что активность, властность и сила теперь будут наконец направлены на то, чтобы нас защитить и помочь, а не для контроля над нами, утверждения своих правил и подавления. А когда встречаем партнеров действительно совсем не способных к тому, что нас травмировало, то испытываем мало влечения и сокровенных надежд на то будущее, о котором всегда мечталось в трудный момент.

Историческая справка

Основоположником теории привязанности считается Дж. Боулби. Он был заинтересован в обнаружении паттернов семейного взаимодействия (интеракций), которые имеют место при здоровом и патологическом развитии. Изучал, как сложности привязанности передаются из поколения в поколение. Верил, что поведение привязанности является базовой эволюционной стратегией выживания.

Мэри Эйнсворт присоединилась к исследованию Дж.Боулби в Тавистокской клинике и в дальнейшем разширила его теорию, разработала экспериментальную процедуру исследования поведения привязанности «незнакомая ситуация» (которую реализовала в Уганде в 1954 на многих матерях и младенцах). Она сыграла значительную роль в развитии предположения, что должно существовать несколько типов привязанности.

В те же самые времена в той же Тавистокской клинике Джеймс Робертсон в 1952 году снял документальный фильм, вызвавший большой резонанс у общественности и в профессиональном сообществе «Двухлетку отправляют в госпиталь». Фильм показывал, как дети переносят краткосрочную вынужденную сепарацию. И то, как потеря и опыт страдания влияет на самых маленьких детей, которых изымают у тех, кто о них заботится. Спойлер автор в своем фильме пришел к выводу, что обычная неделя двухлетки «на передержке», изменила его тип привязанности. И может быть даже необратимо изменила. Чтобы понимать исторический контекст, в те времена когда мать оказывалась беременна (или ей нужно было госпитализироваться по состоянию собственного здоровья) вторым ребенком, а старшему ребенку при этом было два и менее лет, было очень удобной и общепринятой практикой оставлять старших, все ещё очень маловозрасиных детей, на «передержку» в специальные пригоспитальные группы. Но в такой группе «индивидуальный подход» и безопасный контакт со взрослым, к которому ребенок может обратиться был невозможен. Ребенок оказывался предоставлен сам себе, с редким и обезличенным вниманием воспитательницы. И фильм показывал по дням, как подрывалось базовое переживание безопасности ребенка по поводу этого мира и отношений в момент опыта, когда исчезает необъяснимо и внезапно то, что ощущаешь своей главной опорой (для младенца это отношения с заботящимися о нем людьми).

Посыл этого фильма не в том, что детей ни в коем случае нельзя оставлять другим людям. Или что с ребенком всегда должна быть только мать до трёх лет безвылазно иначе никакой хорошей привязанности у ребенка не сформируется. А в том, что когда ребенок остаётся без своей главной фигуры привязанности, нужно организовать его условия нахождения таким образом, чтобы учесть его нужды и возрастные особенности, связанные с привязанностью. И тогда значимого урона развитию не случится, даже когда в анамнезе матери и ребенка случалась разлука. То же самое значение, хоть и чуть меньшее, имеют оставления ребенка на короткие отрезки времени. Дело не в том, что их не должно быть, а в том, что они должны быть продуманы с точки зрения аспекта привязанности. Но это тема отдельного материала, как организовывать оставление детей с другими людьми в разных возрастах, и что это может или не может в них изменить.

В общем, после многих изысканий и взаимовлияния авторов Тавистокской клиники друг на друга в результате было описано четыре типа привязанности.

Тест на определение типа привязанности

Пройти ТЕСТ.

Надежная привязанность

Люди с этим типом привязанности легче всего формируют близость и стабильные глубокие отношения. И меньше других предаются отчаянию и страху одиночества в периоды между расставанием и зарождением новых отношений. Они тоже могут испытывать уязвимость и меньшую уверенность в периоды после расставания, особенно если оно было тяжелым, но больше остальных им легко верится, что они смогут состояться в любви, даже если именно сейчас нет подходящего человека, или нужно взять паузу, чтобы эмоционально восстановиться после прошлых отношений. Они меньше остальных боятся нуждаться и просить о помощи своих романтических партнеров и больше остальных типов доверяют тем, кого сочли достойным и подходящим для доверия. Если у вас данный тип привязанности, то однажды в прошлом попечители обеспечили вам внимание, заботу и защиту, что сформировало в вас спокойствие, ощущение безопасности, признания значимыми другими и даже ощущение нужности и ценности в этом мире. Это помогает во взрослом возрасте развивать высокий уровень доверия и взаимопонимания с другими людьми и миром вокруг.

Надёжная привязанность формируется, когда опыт близости со значимым другим оказывается ничем не омрачен. Это не значит, что для надёжной привязанности в отношениях не должно случиться ничего плохого. Плохое в жизни случается. И всегда случается плохое даже в самых лучших отношениях, хотя бы иногда. Но не любые негативные события имеют шанс изменить тип привязанности. А какие-то которые кажутся людям самыми обычными и невинными, но как раз-таки изменяют тип привязанности.

Вот примеры факторов, которые способны влиять и изменять тип привязанности:

• Когда в моем доме было спокойно, я чувствовал тревогу и страх, словно должно было случиться что-то плохое.
• Меня оставляли одного на несколько часов или дней без присмотра, защиты или дружеского плеча.
• Мой родитель или попечитель часто уходил со своим партнёром\девушкой.
• Мой родитель или попечитель часто употреблял алкоголь, наркотики, или то и другое, в моем присутствии.
• Когда я рос, я часто чувствовал, что никто не обращает внимания на меня и на то, что я делаю. Я был предоставлен сам себе.
• Когда я пытался вырваться из порочного круга семьи, меня считали предателем.
• В своей семье я научился тому, что меня любят, когда я зависим от них и недоволен собой.
• Любовь и уважение в моем доме обычно означали боль, страдание, пренебрежение, эмоциональное, физическое, сексуальное насилие или их сочетание.
• Когда мне было совсем плохо, моя семья или попечитель демонстрировали мне некоторую форму любви и заботы, но только в этом случае.
• Я выучил, что, когда я слабый и «сломленный», меня любят.
• В своей семье я научился быть нечестным и неискренним, потому что честность всегда заканчивалась моим выгоранием и обидами.
• В детстве я пережил насилие и отчуждение.
• Я пережил более двух случаев насилия, и оно было жестким.
• В детстве мной пренебрегали.
• В детстве я сталкивался с трудностями в школе.
• Следующие люди в моей жизни были непоследовательными и не заслуживали доверия:
• Мать
• Отец
• Брат(ья)
• Сестра(ы)
• Другие члены семьи: ________________________.
• Друзья
• Другие: ______________________.
• Когда я рос, меня часто окружали незнакомые люди.
• Когда у меня возникала эмоциональная связь с кем-то, этот человек как правило, ее разрушал и предавал меня.
• Мои родители или попечители злоупотребляли алкоголем или наркотиками, или тем и другим.
• Я видел, как мои родители или попечители вели себя агрессивно по отношению к другим.
• Мои родители или попечители вели себя агрессивно по отношению ко мне.
• Хаос и конфликты были обычным явлением в доме, в котором я рос.
• Когда в моем доме было спокойно, мне становилось скучно, пусто и я не находил себе место.

Занимательная статистика

Интересный факт, что люди с надежным типом привязанности, вероятно, не самые частые участники долгосрочной психотерапии. По крайней мере, из своего опыта практики в Москве я пришла к такому наблюдению. И похожие данные я видела на семинаре Андреаса Митчела (Andreas Mitchel), где прикладывалась статистика о соотношении типа привязанности и лиц наиболее часто обращающихся за психологической помощью (краткосрочной и долгосрочной) в системы здравоохранения. Люди с надежным типом привязанности тоже могут страдать разными психическими недугами и иметь психологические трудности, безусловно. И с готовностью по поводу них обращаются. Но все же количество клиентов с иным типом привязанности у психолога часто преобладает. Нередко – значимо преобладает. А при этом в популяции процент людей с надежным типом привязанности (в тех локациях, где собирали подобного рода статистику) обычно оказывался превалирующим.

И все же что это значит и чем чревато, если у тебя или твоего ребенка сформировался отличный от надёжного тип привязанности.

Тревожная привязанность

Как все типы расшифровывались изначально, то есть через какие характеристики определялись у авторов-основателей и в более поздних модификациях теории привязанности легко найти в открытых источниках. Ну, или возможно совсем не легко, но конкретно я готова к этому вернуться позже. Сейчас я сфокусируюсь на том, что привлекло мое внимание в процессе клиентской практики.

Самое положительное в тревожной привязанности по сравнению с другими вариациями небезопасной привязанности, по моему мнению, что люди с этим типом привязанности тоже, как это говорится «умеют любить». Они умеют не поверхностно относиться к своим партнерам, вкладываться в отношения, верить в любовь и ее значимость для благополучной жизни. Они позволяют себе влюбляться и быть уязвимыми, прямо как люди с надежным типом привязанности. В каком-то смысле можно сказать, что все радости любви людям с тревожным типом привязанности доступны. Но, если людям с надежной привязанностью эти радости доступны «безнаказанно». То люди с тревожным типом привязанности платят за любовь очень высоким уровнем тревоги.

В периоды одиночества и ненахождения в отношениях человек, с тревожной привязанностью очень беспокоится на иррациональном уровне о своей неполноценности, которую отсутствие отношений «доказывает», живет с опасениями остаться одному навсегда (даже если возраст и контекст для таких опасений максимально неуместный).

Когда он в отношениях, он тревожится о том, что отношения испортятся (если отношения на нынешний момент считаются им хорошими и счастливыми) или что отношения, которые в чем-то нехорошие, такие неудовлетворительные именно из-за него.

Страх, что отношения испортятся, он вообщем-то касается вещей самых глобальных. Человек с тревожной привязанностью под испортившимися отношениями опасается не «мелочей», что партнер станет менее заботливым, более раздражительным, вследствие тех или иных обстоятельств жизни, или что оба станут менее нарядно одеваться на свидание и менее страстно заниматься сексом через пару лет. Он опасается самой сути. Что его разлюбят и что однажды в плане любви ему предпочтут другого человека, то есть опять же разлюбят. Эти страхи могут и довольно часто приобретают форму сильной ревности и/или паранойи. «Проработанные люди» с тревожной привязанностью научаются своей ревностью и паранойей не допекать других слишком сильно. Менее проработанные могут очень сильно вовлекать в свой процесс ревности и других опасений партнеров, вплоть до разрушения таким образом самих отношений, которые они так боялись утратить.

Другая мука, связанная с тревожной привязанностью, состоит в том, что если отношения в чем-то неудачные и не удовлетворяющие, а может даже и откровенно деструктивные, то человек может долго не выходить из таких отношений, переживая, что всему плохому именно он причина, а значит обязан попытаться что-то исправить. Причем на уровне разума возможна достаточно высокая критичность оценки происходящего и «правильные суждения» («за отношения отвечают оба», «я не могу на это повлиять», «я сделал(а) все, что мог», «я должен себя защищать и не позволять себя обижать»). Но при этом рептилоидное архаичное наитие может оставаться неразубедимым («надо еще раз попробовать, как только я исправлю свои промахи, и остальное наладится»).

И третья проблема с тревожной привязанностью, о которой я хочу сказать, состоит в том, что жажда пережить близость может быть настолько сильна, что по сравнению с другими людьми, а главное со своими партнерами эти люди оказываются слишком «липнущими», «цепляющимися», ищущими давно желаемой ими недополученной в раннем опыте стадии качественной симбиотической связи. При этом партнеры для попыток завершить упущенный недо прожитый этап развития (Берри и Дженей Уайнхолд*) могут выбираться склонные к отстранению и малопригодные для создания мечтаемой симбиотической связи, то есть обычно с избегающим стилем привязанности.

Избегающая привязанность (контрзависимая, отстраненная)

В нашем обществе люди с данным типом привязанности часто вызывают восхищение у окружающих. Они могут казаться со стороны самодостаточными и менее эмоционально уязвимыми, чем все мы остальные смертные. И не завидуют их «неуязвимости» только люди с ярко положительным опытом уязвимости и здоровой взаимозависимости, которые знают не понаслышке ради каких незримых и неземных благ ее вообще стоит допускать. Психические защиты людей с избегающей привязанностью выстроены вокруг того, чтобы эмоциональная регуляция осуществлялась не за счет отношений (что в норме должно происходить частично за счет отношений даже у взрослого человека, у ребенка еще в гораздо большей степени), чтобы не приходилось полагаться на других, зависеть от кого-то еще и чтобы удавалось самое важное делать самостоятельно, без необходимости довериться другому человеческому существу. Впервые этот паттерн упомянул в своих трудах еще З.Фрейд. З.Фрейд описал его как смещение либидо с «объекта» обратно на себя (объектами Фрейд в своих текстах называл людей). Такое смещение может случиться в течение жизни, если опыт отношений с объектом оказался в чем-то значимом неудовлетворительным. И если подобное смещение либидинозной энергии произошло, то это состоявшаяся нарциссическая защита.

Примечательно, что «обходиться без отношений» для человека с избегающей привязанностью вовсе не означает сидеть одному дома холостым (ой). Такие люди обычно все же, чаще всего, вступают в отношения, но не в полной мере находятся в них эмоционально. И практикуют много маневров уклонения от более близкого эмоционального контакта. Самые популярные стратегии «обходиться» без отношений и соответственно реализовывать свою эмоциональную жизнь обходным от проторенной дороги путем – это успех (он же трудоголизм), творчество (доходящее до отстраненности с близкими людьми), химические (и не только химические) зависимости и промискуитет. Насчет последнего это не опечатка. Множественные отношения помогают меньше зависеть от каждых отношений в отдельности и чувствовать себя в рамках нарциссической логики «безопаснее» и дистантнее. Еще характерный прием для людей с данным типом привязанности, разоткровенничаться с чужими людьми, которых ты больше никогда не увидишь, и не сказать о самом наболевшем ближайшему кругу.

«Абьюзер, нарцисс, психопат, спастись из токсичных отношений», эта история обычно про партнера с избегающим типом привязанности. Но при этом далеко не все люди с избегающим типом привязанности «абьюзеры и психопаты» из популярного предостережения.

Прогностически для психотерапии это самый плохо и долго поддающийся коррекции тип привязанности. С людьми этого типа привязанности бывает самый трудный перенос-контрперенос в клиент-терапевтических отношениях. Иногда даже ужасающий и мало переносимый. И его непереносимая фаза длится два-три первых года терапии, что является нормой и «хорошим результатом» согласно узко-специализированным руководствам по этой теме. Но это все имеет такой трагический вид только если идет речь о «клинически выраженной» форме расстройства привязанности с амбивалентностью к значимым другим (простыми словами накопленной ненавистью к ранним объектам привязанности = опекунам, = чаще всего родителям). Если это сглаженный тип избегающей привязанности без клинических проявлений и накопленной ненависти к значимым фигурам прошлого, никаких трудно эмоционально переживаемых сложностей в клиент-терапевтических отношениях не проявится. А человек будет описывать диффузную неудовлетворенность отношениями (в первую очередь романтическими) в течение жизни – быстрая потеря интереса, невозможность обнаружить, чего хочется от отношений и какой смысл им предать на поздних их стадиях, когда флер от новых впечатлений уже прошел.

В отличие от тревожного типа привязанности бич людей с избегающим типом привязанности – поверхностность в отношениях («не умеют любить») в сочетании с внутренней опустошенностью, выбор так никогда больше и не рискнуть по настоящему сблизиться с другим человеком, положиться на кого-то кроме себя и испытать радость доверия.

Боязливая привязанность

Является помесью предыдущих двух ненадежных типов привязанности. Как правило в отличие от избегающего типа привязанности, люди этого склада признают и осознают свои желания связанные с отношениями, тоскуют по их отсутствию. Но при этом в реальной своей жизни проявляют себя так, чтобы иметь значительную дистанцию в отношениях (вплоть до того, что не вступают в романтические отношения совсем). Они напоминают людей с тревожной привязанностью, с тем отличием, что поставили страх боли от отношений во главу угла, а активное избегание этой боли и опасностей, возможных в отношениях. лежит в основе их поведения.

Дезорганизованная привязанность

О дезорганизованной привязанности говорят в том случае, если нарушена сама способность к проявлению привязанности любого из типов. Даже человек с избегающим типом привязанности имеет «объекты привязанности», шанс на полноценную близость с которыми активно им избегается (дети, жены, мужья, друзья, родители, родственники). В случае дезорганизованной привязанности речь идет о еще более глобальном сбое в работе психики. Это не просто «психическая защита и адаптация» как при нарциссизме, это изменение масштаба «у человека в норме бывает слух, но конкретно у данного человека есть врожденная или приобретенная глухота». За годы работы вне стен клиники, сотрудничая с людьми, у которых нет радикальных органических изменений в работе мозга, я могу отметить, что данный тип привязанности мне не встречался. Мне встречались те, которые хорошо попадают под данные мной описания безопасной, тревожной, избегающей и боязливой привязанности. Но я видела элементы дезорганизованной привязанности у маленьких детей. Когда они, например, будучи в заведомо небезопасном для себя пространстве, незнакомом месте, начинают полагаться на чужих для них людей, которых они впервые видят, больше, чем на собственных родителей. Или когда со знакомыми (включая родителей) и незнакомыми людьми ребенок старше трёх лет показывает одинаковый рисунок поведения «привязанности». Такие эффекты абсолютно не похожи на механизмы тревожной и избегающей привязанности, или их действительно лучше всего описывают слова дезорганизация и распад поведения привязанности.

Но иногда термин дезорганизованной привязанности используют в его более мягком значении. И тогда получится, что этим типом привязанности нарекут людей, которые ведут себя более непредсказуемо в аспектах привязанности, чем обычный «тревожный» и «избегающий» тип. Или в том случае, когда поведение этих двух классических типов ненадежной привязанности имеет более непредсказуемый деструктивный характер. Но в мягком его значении для меня лично теряется смысл использования термина. Тем более, что авторы основатели всегда отмечали, что в самых грубых случаях, мы действительно можем обнаружить именно распад поведения привязанности.

Если нарушения более явные и заметные, более радикально влияющие на качество построения отношений, то, на мой вкус, диагностически более информативно говорить о пограничном расстройстве личности, или о других описанных расстройствах личности, или о эндогенных психозах (шизофрения и тяжёлые клинические депрессии), и о других психических расстройствах, чем притягивать категорию дезорганизованной привязанности в «мягком» значении термина только лишь, чтобы показать, что имеет место «какая-то серьезная клиника» и соответственно появляется бОльшая непредсказуемость и непоследовательность поведения привязанности.

Это я к тому, что как и всегда в психологии, если есть какой-то термин, это не значит, что все авторы использовали его в одинаковом значении.

И что же с этим всем дальше делать?

Я писала о том, что свою сформировавшуюся личность, свой ранний опыт, запечатленный в нынешних способах эмоциональной привязанности с другими людьми, особенно в романтических отношениях, невозможно игнорировать. Но нам под силу знать и учитывать свой ранний опыт, когда мы строим отношения. Мы можем развивать, не подавляя уже приобретенного, какие-то способности и черты надёжной привязанности.

Я могу и хочу привести этому примеры. И опишу их в продолжении к данному материалу.